По возможности
— Батюшка! Что мне делать? Я часто не исполняю свои обещания, и люди обижаются на меня.
— А ты приучи себя не обещать, а говорить «волшебные слова»: по возможности. И моли Бога, чтобы он тебе такую возможность даровал. Тогда и ближнему послужишь, и не возгордишься от своих трудов. А неисполнение обещаний — грех.
Это начальная стадия того, что Святые Отцы называли «дерзостной клятвой». Причина этого греха в самонадеянности и гордыне.Послушание
В стародавние времена в один удаленный монастырь «прислали» нового настоятеля. Настоятель не знал ни братии, ни традиций обители. Но сразу стал устанавливать свои порядки. «Круглое заставлял носить, квадратное катать». Монахи, не желая упадка обители, все делали по-своему, по-старому. Настоятель гневался, братия роптала. Многие уже подумывали покинуть святые стены. Но прежде решили сходить за советом к старцу-схимнику, что жил отшельником в лесу.
Старец внимательно выслушал жалобы братии. И тихо спросил:
— А вы смиряться не пробовали? Делайте все так, как говорит настоятель. А милостивый Господь наш вознаградит ваше послушание.
Братия возвратилась в обитель и принялась в точности исполнять все благословения настоятеля — «круглое носят, квадратное катают». Жизнь в монастыре стала совсем невыносимой. На целых три дня...
На четвертый день в монастырь проездом заглянул местный архиерей. Увидев обитель в нестроении, воочию убедился, что все происходит по воле настоятеля. Отстранил настоятеля от дел и услал «на сторону далече». Братии же повелел избрать нового из своего числа.
Вскоре обитель вновь процветала. Всего-то чуть-чуть смирения...Послушники
Случается так, что люди приходят в монастырь не ради стремления спасать свою душу таким образом делания, а из «внешних» причин. Прельститься красотой и импозантностью монашеского облачения довольно просто. Но ведь их никто сразу не постригает. А за время послушничества сразу видно, что за человек. И многие из пришедших уходят. Этот уход нисколько не постыден. Просто понял человек — «не его!»
Знал я одного послушника. Четыре года его послушанием было келейничание у отца И. Отец И. был одноногим инвалидом, весьма немощным стариком. Притом характером обладал довольно суровым. Послушник все терпел и не роптал. Ухаживал за старцем, как за самым родным человеком. Да впрочем, таковым его и считал. Только сведущий в душах мог различить за веселостью и жизнерадостностью послушника, какие труды он несет и какими силами ему это дается. Через три недели после смерти отца И. послушник явился к монастырскому духовнику. Духовник привел его на совет обители. Послушник от души поблагодарил всю братию и сообщил о своем отшествии в мир. Попросил святых молитв у всех. Его отпустили без малейшего укора и поблагодарили за труды. Сказали, что всегда будут рады видеть. Сейчас он — маститый протоиерей с кучей детишек. Частый гость в «родной» обители.
Некий «благодатный отрок» пришел в монастырь. По причине множества трудов в возрождающихся обителях его сразу взяли послушником. Через неделю он попросил отца настоятеля расселить его с другим послушником. Как оказалось, его сосед не просто имел магнитофон, но даже иногда слушал рок! Наместник лишь улыбнулся в ответ. Послушник понял, что в «таком» монастыре ничему толковому он не научится. И покинул обитель. Сейчас он «профессионально верует» — нигде не работает, сидит на родительской шее и шарится по храмам, поучая детвору. А его сосед-магнитофонщик остался в монастыре. Где-то через месяц после ухода первого он подарил кому-то свой магнитофон. С годами из «магнитофонщика» получился прекрасный иеромонах.
Твой сосед
Один человек был благочестив. Проводил достойную жизнь и отличался многими добродетелями. Единственной проблемой его жизни был его сосед. Все в нем этому человеку не нравилось. И живет сосед не так, и встает не с той ноги, и говорит не те слова. Короче, не было у него любви к соседу — и все тут!
Когда сосед умер, человек лишь подумал: «Еще одним таким стало меньше!» Но вот явился и к нему Ангел, чтобы забрать душу. Сильно разволновался тогда человек: какая участь ждет его после смерти?
— Ты прожил хорошую жизнь, — отвечал ему Ангел, — и рады бы были взять тебя в Рай. Но вот незадача: по милосердию Божию туда взяли и соседа твоего. Как же сможешь ты быть вечность рядом с тем, которого не любил всю жизнь?
О жизни духовной
По мере духовного роста православный, в отличие от буддиста, умаляется в собственных глазах. Когда человек стоит под ярким светом, то замечает даже малейшие пылинки на своей одежде. И поражается обилию этой пыли. А стоящий в полумраке видит лишь самые большие пятна грязи.
Откуда-то из патериков:
Умирал старый монах. И плакал. Братия утешала его:
— Авва! Тебе ли плакать? Ты ведь еще при жизни подвизался и вел жизнь добродетельную.
Старец, вздохнув, отвечал:
— Увы мне, грешному! Я не знаю, положил ли хоть начало покаянию…
Распространенная ошибка при изучении «духовной теории», это попытка походить на кого-то из великих внешне. Попробуй уловить их внутренний дух, а не внешнее впечатление. Люди — не зубцы расчески. Они не похожи друг на друга и у каждого свой путь. Просто будь собой. Делай то дело, которое поручил тебе Господь. И делай его хорошо — тем и спасешься. Есть надежда!
Но если вдруг возомнишь, что «зажил подлинно по-христиански», тебя придется гнать куда подальше. И усиленно молиться об избавлении от прелести. («В себе дрянь дрянью, а глаголет — не таков, яко неции человеци!»)
Некоторые переписываются со многими батюшками, «бегают по духовникам». И жалуются, что назидания не получают. Тревожный симптом. Назидание можно получить везде, нужно только научиться его видеть. Для чистых — все чисто, для ищущих назидания — назидательно все! Господь посылал великих подвижников учиться святости у кожевников и каменотесов, у замужних женщин, шутов и блудниц! Маленькие дети и работники банковской конторы могут поучить святости и сегодня.
А на поиски «небожителей» и великих «старцев и стариц» можно бесцельно угробить всю жизнь. Порой в естественности и простоте гораздо больше духовной чистоты, чем в позерстве «с закатанными глазами». Святые живут рядом, нужно только научиться видеть святость. Вот и выходит, что зачастую мы, к сожалению, «пролетаем» не почерпнув там, где можно было. Ну что с «какого-то приходского попа» или с «какого-то монаха» взять? Он ведь «мужик мужиком»! И «опыта у него совсем не много», и «борода нечесана»… Уж куда ему до нас! «О духовной жизни поговорить не может»! Значит ли это, что у него и вовсе нет духовной жизни?
Выбор
Отходя в вечность, христианин надеется на милость Божию к подвизавшейся душе. Безбожник видит за гробом лишь мрак небытия. Но Промыслом Божиим неверующий обретает веру.
Произошла эта история в страшные 30-е годы XX века. Кровавым вихрем проносились аресты. Закрывали монастыри, разрушали храмы, расстреливали священнослужителей. В небольшом уездном городке отец Иоанн, приходской диакон средних лет, прямо после службы получил предписание явиться к оперуполномоченному.
— Присаживайтесь, Иван Евстафиевич, — молодой опер в пенсне указал на привинченный к полу стул. — Лично к вам мы претензий пока не имеем. А вот настоятель вашего храма нас очень беспокоит. Ознакомьтесь, пожалуйста, и подпишите.
«Призывал к свержению советской власти», «в проповедях поносил партию и правительство», «возглавляет тайную организацию контреволюционеров-тихоновцев» — стандартные фразы доноса. И внизу его, отца Иоанна, фамилия!
— Поставьте только дату и подпись. Вы же советский человек?
— Я не подписываю доносов! Настоятель, отец Василий — честный человек, настоящий пастырь. Хотите меня расстрелять — расстреливайте! Эту дрянь я не подпишу!
— Подпишешь, куда ты денешься... И не таких святош обламывали!
Опер недобро усмехнулся. Взяв отца диакона за руку, завел в кабинет напротив. Там перед следователем сидела молодая женщина и плакала.
— Фамилия? Имя? Возраст? — посыпались вопросы следователя.
— Синицына Александра, 23-х лет, работница «Облрыбтреста», замужем, проживаю...
— Дети есть?
— Двое... Сёмка и Мишка...
— За что задержали?
— Не знаю. Только что двое в штатском остановили на улице и предложили пройти «куда следует».
Обернувшись к отцу диакону, опер медленно произнес:
— Это я приказал задержать первую попавшуюся. И если вы, «отец Иван Евстафиевич», немедленно не подпишите документ, то гражданка Синицына, работница, мать двоих детей, будет расстреляна! Ясно тебе?
— Я ничего не подпишу!
Женщина завыла в полный голос.
Опер явно не шутил. Дал ей звонкую пощечину:
— Заткнись, дура! Ты-то в Бога веришь?
— Не-ааа!
— Видишь, какие они, попы? Им только бы свои шкуры спасти. Всегда с вас кровь сосали, а вы — хоть подыхай! Им-то все равно! Вот и вся их ВЕРА!
— Вы отпустите меня, я их ненавижу. И Церковь ихнюю, и веру, и Бога...
Словно очнулся от этих слов отец Иоанн. Больно слушать ему хулы. Не может он предать отца настоятеля. А девчонку эту, глупую... жалко! Не дай Бог с таким сердцем смерть приимет — прямиком в ад! А ведь и за нее распялся Христос...
— Не бойся, дочка. Никто тебя не тронет. Мы с отцом Василием свой путь к Богу знаем. Дай Боже и тебе свою дорожку к Нему найти. Давайте вашу бумагу. Я подпишу...
Настоятеля забрали в тот же вечер. Через два дня пришли и за отцом диаконом. Господь дал им возможность встретиться в тюрьме, и настоятель одобрил нелегкий выбор отца Иоанна. Вскоре оба претерпели мученическую кончину.
Р. S. Говорят, что именно эту историю рассказала своим сыновьям, отцу Симеону и отцу Михаилу, монахиня Афанасия (в миру Александра Синицына).