Ответы молодых людей комментирует диакон Андрей КУРАЕВ
| Вопреки жизни Редакция «Фомы» попросила меня прокомментировать ответы молодых людей на вопрос о том, что им не нравится в Церкви… Это справедливо, и это далеко не новая боль… В Евангелии есть удивительная история о слепорожденном, который услышал, что в Палестине появился целитель по имени Иисус. У него не было шансов встретиться с Ним, потому что он был слеп и прикован к одному месту. Но однажды, сидя у дороги и собирая милостыню, он понял, что мимо него проходит тот самый Иисус. И закричал: «Иисусе! Помилуй меня!». А вот те, кто шел вместе со Христом, то есть первые христиане, зашикали: не отвлекай, не мешай… Именно это слишком часто происходит в нашей церковной жизни: когда люди, которые раньше стали христианами, обвыкли в своей вере, поскучнели и стали не помощью, а скорее препятствием для евангелизации других людей. Что может делать Церковь? Прежде всего — не мешать, не травмировать тех, кто еще в поиске. «Есть люди, у которых несчастный опыт Церкви. У Церкви есть аспект славный и аспект трагический. Убогий аспект Церкви — это каждый из нас... Мы уже в Церкви и мы еще на пути к ней», — писал в 1967 году в «Журнале Московской Патриархии» великий миссионер митрополит Антоний Сурожский. Эти слова надо помнить, потому что и к Церкви можно применить слова из поэмы Твардовского: Это вроде как машина Скорой помощи идет: Сама режет, сама давит, Сама помощь подает! Церковь может спасти, но она же способна калечить. Люди пробуют приблизиться к нам, присматриваются — и вдруг понимают, что чего-то главного в нас нет. «Не были бы нужны слова, если бы жизнь наша сияла; не были бы нужны учителя, если бы мы творили дела благая, — писал великий святитель Иоанн Златоуст. — Если бы мы соблюдали заповеди Христовы, если бы мы благодушно переносили обиды и насилия, то никто не был бы столь диким, чтобы не обратиться к истинной вере. Один был Павел, и столько людей привлек к себе…». Мы не имеем права скрывать этого. Люди — не слепые, христианство для них уже давно не новинка и не диковинка. Наши болячки им знакомы, и более того: болячки эти заслоняют от них ту Истину, которую мы храним у себя. Когда мы говорим Православие, у нас, церковных людей, с этим словом связаны воспоминания о чувстве легкости и радости после исповеди, о глазах старца, с которым довелось однажды встретиться, о глубине православной мысли, к которой довелось прикоснуться, о Евангельской страничке, которая однажды была «понята»… А какие ассоциации со словом Православие у людей, стоящих вне Церкви? Для многих из них это синоним скучной проповеди и приходской злюки. Как видим, слово одно, но только для разных людей оно сопряжено с совсем разными представлениями. Получается «суперомоним» — фонетически тождественное слово, покрывающее даже не то что разные, а просто противоположные смысловые поля. И далеко не всегда люди, далекие от Церкви, виноваты в том, что у них сложился именно такой ассоциативный ряд. Я знаю, что есть те, кто не верит по моей личной вине. Они заглянули мне в глаза и не увидели там другой вселенной. Поэтому я не хочу оправдывать Церковь — я просто хочу сказать, для чего она нужна и зачем ее нужно терпеть несмотря ни на что. Вспомните известную историю из «Декамерона» Боккаччо. Некий купец-христианин дружил с евреем, который после долгих бесед о Христе выразил желание креститься, но прежде пожелал посетить Рим, чтобы посмотреть на римского папу. Купец прекрасно представлял себе, что такое был Рим в те времена и очень боялся поездки туда своего друга, но тот все же поехал. Вернувшись обратно, еврей заявил, что хочет креститься. Купец не поверил своим ушам и спросил у него: — Ты видел, как живут папа и кардиналы? — Конечно, видел, — ответил тот. — И после этого ты хочешь креститься? — Да, вот как раз после всего увиденного я и хочу креститься. Ведь эти люди делают все от них зависящее, чтобы разрушить Церковь, но если, тем не менее, она живет, получается, что Церковь все-таки не от людей — она от Бога. Эту притчу вспоминают часто, пожалуй, даже слишком часто, но дело в том, что все действительно так и есть. Церковь всегда болела одним и тем же — нами, номинальными полу-христианами... Христос мог хоть тысячу раз рождаться в Вифлееме, но нет тебе в том никакой пользы, если Он хотя бы раз не родился в твоей душе. А добиться этого без Церкви очень трудно. Когда я еще был атеистом, студентом университета, то сказал себе (это не шиза, это нормальный разговор христианина со своей душой: «Душе моя, душе моя, восстании, что спиши…»): «Так, Андрей, давай договоримся. Если ты однажды придешь к выводу, что Бог есть, я тебя очень прошу: не выдумывай ничего своего. Понимаешь, если Бог есть, то это означает, что ты не первый умница, который до этого додумался... История началась не с тебя, и поэтому ты сначала изучи, что в этой истории было, вживись в нее». Поэтому я с самого начала решил, что уж если и повернусь к религии, то к самой традиционной. Но именно традиционность Христовой веры сейчас размывается. Наше церковное «общественное мнение» утрачивает свою христоцентричность. Апостол Павел говорил о святых как об облаке свидетелей (см. Евр 12:1). Но в сознании некоторых людей это облако сгущается настолько, что заслоняет собой солнце, то есть Самого Христа. Его заслоняет поиск своих грехов и далеких святынь, интернет-полемика и жажда сиюминутных и эффективных чудес. Да, даже «церковное общественное мнение» не всегда означает «голос Церкви». В Церкви не выжить, если не держать перед глазами вопрос: что есть Церковь? Плохо, если «Церковь» — это обозначение бородатых людей в рясах, живущих какой-то своей инопланетной жизнью. Мы говорим: «Церковь утверждает», «Церковь требует», «Церковь допускает ошибку», но редко берем в расчет то, что Церковь — это мы все, все те, кто принял крещение и так или иначе пытается идти ко Христу. А значит, ответственность за Церковь — не только у духовенства. И неудачи Церкви — это наши неудачи. Можно и нужно честно видеть чужие грехи. Но из созерцаемой картинки ниточка осмысления увиденного должна уводить не к возмущению и осуждению, а к мольбе о себе самом: «Господи, убереги меня от такого соблазна!». Лет двадцать назад моим постоянным собеседником и оппонентом был один студент философского факультета. И когда мы с ним на философском уровне уже все выяснили, он сказал, что креститься все-таки не будет. — Ну почему же не будешь? Он честно ответил: — Я женщин слишком люблю. Его ответ был столь же честен, сколь и редок. Человек признал, что причина, по которой он сторонится Евангелия, вовсе не в его знаниях, не в разуме и не в Церкви. За эту честность Господь ему помог: он вырос, женился и — крестился… В общем, если критика — это не поза, а честная боль, она будет вознаграждена. «Блаженны алчущие правды». |