Была у нас тема - Как полюбить врага - мне кажется этот рассказ очень живо дает ответ на этот не простой вопрос. Мне рассказ очень понравился, надеюсь и вам так же :)
«Христианство – религия радости» - так учат нас Отцы. Но так редко мы встречаем в жизни людей, которые подтверждают эту истину. Тот, кто несет радость людям, уже осиян, освящен, в конце концов – свят.
Это начинаешь понимать с особой ясностью, когда человек уходит. «До встречи в Царствии Небесном», - сказал мне на смертном одре, в последние минуты своей жизни приснопоминаемый протоиерей Иоанн Конюхов. [...]Отец Иоанн родился на Украине в семье потомков Гоголя. [...] 11 лет провел батюшка в самых северных лагерях ГУЛАГа. Когда мы с ним познакомились (батюшке тогда уже было 88 лет), я спросила: «Как вы себя чувствуете?» «Прекрасно, спасибо лагерю», - был ответ батюшки. И весь он светился радостью, говоря эти слова. «Да-да, лагерь мне дал закалку на всю жизнь, спасибо ему за это», - повторил батюшка.
Я ждала, что как обычно – в то время на нас обрушился вал ГУЛАГовской литературы, - отец Иоанн начнет мне рассказывать про всякие ужасы, которых уже не вмещает душа. А он сказал: «В лагере было много хорошего». И открыл, откуда у него взялись силы пережить все, что выпало на его арестантскую долю, и не сломаться, не впасть в уныние.
Господь сразу же после ареста послал ему дивную встречу. На Лубянке, когда он вошел в огромную, переполненную народом камеру, его встретило гнетущее уныние сокамерников, один из них – поэт Павел Васильев – рыдал навзрыд. Совсем еще молодого отца Иоанна охватило смятение: «Как же он сможет перенести все, что его ждет? » И тут подошел к нему человек со светящимися глазами и сказал всего лишь одну фразу: «Радуйся! Всегда радуйся, только радость тебя спасет!» Он не назвал своего имени, только благословил батюшку, сказав, что он архиерей.
В скором времени отца Иоанна перевели в Бутырку. И когда его втолкнули в переполненную камеру, так же погруженную во всеобщее уныние, он радостно приветствовал всех: «Привет, братцы, не унывайте». Архиерейское благословение получило силу действия. Действительно, только радость спасла и спасала отца Иоанна и в тюрьмах, и на пересылочных пунктах [...], и на Колыме. Отец Иоанн показывал на карте место своей ссылки – эта самая крайняя точка на северо-востоке страны называется «бухта Амбарчик». Здесь по колено в ледяной воде таскал тяжелые бревна все 11 лет исповедник Христов – и радовался.
Эта радость не раз спасала его от неминуемой смерти. Особенно памятным был год, когда его назначили бригадиром 40 убийц-рецидивистов. До этого одного за другим всех бригадиров убивали, и начальство не случайно послало к ним «попа», надеясь так от него избавиться. И произошло чудо. Они его полюбили. «Как вам это удалось?» - спрашивала я. «Надо любить человека. Постараться в каждом человеке увидеть хорошее, даже в преступнике», - отвечал отец Иоанн. А потом рассказал о том ключе, который он нашел к душам этих несчастных. Во-первых, он добровольно делился с ними всеми посылками. Во-вторых, используя свой чтецкий дар, постоянно читал им стихи, рассказывал рассказы. И, в конце концов, создал из них театральную труппу! В то время в лагерях было «взято направление на «культпросвет» и разрешено было открывать лагерные театры.
Отец Иоанн выбрал для постановки «Моцарта и Сальери» Пушкина. В этой «маленькой трагедии» Пушкин в кратких чертах показывает психологию преступления, показывает, как страсть, овладевшая человеком, превращает его в преступника. В лагерном театре на репитициях о. Иоанну удавалось рассказать обо всем этом «актерам», когда они читали вместе Пушкина. А были они, как уже сказано, в основном уголовники и многие из них – убийцы. Многие из «актеров» впоследствии тайно приняли от отца Иоанна святое крещение. Крестил он их, как рассказывал автору этих строк, - снегом. Многих, погибших в этом лагере, батюшка тайно отпел. Имена их были вписаны потом в его большой помянник, и он молился о них до самой своей кончины.
Не однажды, попадая в барак к зекам, он был принят как «человек Божий», «батя». Особенно запомнился отцу Иоанну страшный уголовник, гроза всей лагерной шпаны по кличке «Москва». Он почему-то привязался к батюшке с первого дня его появления в уголовном бараке и никому не давал его в обиду.
В раннем детстве отец будущего исповедника сказал: «Иоанн у нас будет мучеником» [...] Четыре брата батюшки погибли на войне, один заживо сгорел в танке. «Мучениками оказались они, - говорил отец Иоанн, - а я счастлив: я был в тюрьме. Счастлив, что был на Колыме». И рассказывает про одну мимолетную встречу, которая, так же как и встреча на Лубянке, многое предопределила в жизни. Отца Иоанна послали пилить дрова, его напарником оказался человек с удивительно ясными, проникновенными глазами. Он сразу же задал вопрос батюшке (естественно, обритому и в арестантской одежде): «Вы священник?» - «Да». – «А я – архиерей. Давайте я вас благословлю перед тем, как начнем работать». И во время работы владыка сказал путеводные слова молодому священнику: «Радуйтесь, что вы в лагере. Радуйтесь, что Господь убрал вас из мира. У вас есть возможность не участвовать во зле».
Поэтому, когда отец Иоанн вернулся в мир и встретил священника, по доносу которого был посажен (он это знал достоверно, видел документы в «деле»), у него не было на него никакого зла, он был даже ему благодарен, что его руками он был исхищен из «злого обстояния».
В 1950-е годы над исповедником Христовым опять нависла тень очередного ареста. «Хрущевская оттепель» для Церкви обернулась лютой зимой – храмы и монастыри повсеместно закрывали. Священников опять отправляли в лагеря.
А батюшка и в это время проявлял необыкновенную смелость. Так, он по ночам тайно причащал детей и «представителей интеллигенции» (преподавателей, врачей, ученых, высоких чиновников), которые не могли появиться в церкви среди бела дня. Об этом мне рассказывала монахиня Елена (Казимирчак-Полонская), которая в это время жила и работала в Херсоне, где служил отец Иоанн. Решено было его арестовать, но произошло настоящее чудо.
Батюшка отправлялся на теплоходе из Херсона в Одессу (в Одессе он преподавал в духовной семинарии), его попутчиком оказался удивительно словоохотливый человек. Всю дорогу они говорили «за жизнь». В конце пути разговорчивый попутчик сознался, что он – агент КГБ и послан для того, чтобы арестовать отца Иоанна, но их беседа так перевернула ему душу, что он посоветовал батюшке немедленно скрыться и больше не показываться в Херсоне. В то время такой способ срабатывал: человека обычно не искали, если не удавалось его арестовать «по месту жительства».
Так отец Иоанн оказался в Туле, где и служил до последних дней в храме 12 апостолов. Когда мы с ним познакомились, я была поражена тем, что 80-летний старец без машины, без всякой посторонней помощи не только ежедневно ездит в храм на богослужения, но и ходит по требам – исповедает и причащает немощных старушек, поддерживает болящих. «Всегда радуйтесь» - этому завету отец Иоанн был верен до конца. И надо сказать, сетовал на то, что молодые почти не умеют радоваться. Он был прав, говоря, что и в церковной жизни люди предпочитают тлеть, а не гореть, что «все идет на тормозах», что все даже в церковной жизни остается на уровне привычек.
Да, им трудно было рядом с нами – людям старого поколения, исповедникам Христовым. И я до сих пор чувствую вину перед всеми ними. Они сохранили для нас веру, сохранили церковь, а мы – не очень-то достойные наследники. Пусть хотя бы слова памяти о них будут проявлением нашего благодарения тем, кто «всегда радовался».
(Людмила Ильюнина. Пастырь добрый. СПб., 2003, стр. 75-80)