Протоиерей Александр Авдюгин
Есть в современной приходской православной жизни особенность, с которой знакомо большинство священства наших храмов. Да и как не знать о том, где священнику, часто даже без его на то воли, отводится особое место, правда не всегда в президиуме (на амвоне) и даже не в первых рядах.
Внешне с нами находящиеся, но, по сути, с нами не пребывающие
Речь идет о группах или обычно небольших объединениях верующих внутри прихода, которые не обязательно откровенно маргинальны и враждебны, но их мнения и действия, как говорят, «не всегда совпадают с позицией» настоятеля или даже правящего архиерея. Это, отнюдь, не та категория людей, которая всегда «против» и кому быть в оппозиции доставляет удовольствие, так как можно заниматься самым легким делом в этом мире – критиковать. Они прихожане. Молящиеся и постящиеся, исповедующиеся и причащающиеся Тайн Христовых. Если к несогласию и «инаковости» не прицеплена политика или местные внецерковные проблемы, то не увидишь злобы в их глазах, как и не чужды им дела милосердия и помощи ближнему. Так почему же потребовалось церковным чадам создавать, в, казалось бы, установившейся веками приходской жизни, иной мир, иную реальность? Что служит катализатором появлению групп верующих, внешне с нами находящимися, но, по сути, с нами не пребывающими?
Понятно, что закрыв за собой дверь храма, от плотского и страстного мира не отгородишься. Слова апостола Павла, что среди церковного народа обнаруживаются зависть, ссоры и огорчения актуальны и по день нынешний. Человек прекрасно отличает хорошее от плохого. Взяв в руки Евангелие, послушав или посмотрев очередную православную программу, он хочет быть с теми, кто похож на Христа, или хотя бы подобен тем, кого мы именуем святыми. Причем, стать таким наш будущий потенциальный прихожанин желает без особого труда и, желательно, побыстрей. Он еще не знает, что Церковь называют лечебницей душ человеческих не для того, чтобы оправдать греховность прихожан, а указать, что лечение под куполом храма процесс длительный и сложный.
Именно привнесение в приходскую жизнь постулатов, обычаев и принципов, к которым мы привыкли вне храма и на которых в свое время воспитывались, а также неожиданное осознание того, что святость дается непросто, становятся основными предпосылками появления групп верующих, отличающихся от иных прихожан своей непримиримостью, обособленностью и критиканством. Очень трудно человеку «взирая на славу Господню, преображаться в тот же образ от славы в славу» (2 Кор. 3:18). Ведь все старшее да и среднее поколение, то есть подавляющие большинство тех, кто наполняет храмы, учили в жизни прогрессировать, а не преображаться.
Не получив в Церкви мгновенно и без особого труда желаемого, по старой привычке начинается поиск врага и определение виновных. Срабатывает известный из книги Бытия принцип, когда Адам, согрешив, изначально обвинил в этом Еву, а затем и в Боге нашел виновника произошедшего. Помните: «Жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел» (Быт. 3:12).
Чем больше мы будем видеть в человеке образ Божий, тем меньше опасности, что при первой же неудаче он создаст свой отдельный духовный мир
Так как же встретить пришедшего в храм Божий так, чтобы он все же развернул свои глаза внутрь себя любимого? Чтобы причина своего греха, неудач и ошибок искалась не во внешних врагах и обстоятельствах?
Здесь и начинается приходская работа священника и тех, кого мы знаем и отмечаем на приходе, как верных сомолитвенников и помощников. Священнику никак не позволительно привносить собственные симпатии и антипатии по всему широкому кругу жизненных явлений и, тем паче, политические пристрастия в область руководства приходом. Особо аккуратным в беседе с прихожанами надобно быть в тех вопросах, которые не получили еще однозначной богословской оценки, по которым идет церковная дискуссия. Категоричность позволительна лишь тогда, когда перед нами грех, несущий в себе потенциальное зло.
Личность священника и, тем более, настоятеля прихода в образовании групп, которые уходят от повседневной объективной реальности, часто играет роль катализатора, особенно если пастырь четко и однозначно становится на чью-либо сторону. Позиционирование – «мы настоятельские» или «с нами батюшка» всегда не объединительный, а разъединительный фактор. Начинается поиск грехов друг друга, мелкие недочеты и упущения, как на дрожжах набирают «всемирно-историческое значение». Стремясь догматизировать свою позицию, выискиваются подтверждения и примеры из жития святых, приводятся цитаты святых Отцов и вырванные из контекста евангельские слова. Печальные чукотские и пензенские примеры яркая иллюстрация, когда потерявшие реальное понимание происходящего верующие, во главе со своими «пастырями» становятся маргинальными группами, не имеющими ничего общего с православием.
Беда еще и в том, что мало звучит в нашей проповеди, как священнической, так и миссионерской, слов и примеров о важности молитвы друг за друга. Возглашение ектеньи «сами себе и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим» – по сути, становится единственным прошением на службе, где мы призываем молиться друг о друге. Частное, личное, сугубо индивидуальное превалирует. Кивок «здравствуйте» в сторону постоянного соседа по месту в храме отнюдь не означают молитвы о нем. В храме много верующих и понимающих православие одинаково, но остающихся по отношению друг к другу чужими.
Особо надо отметить, что вновь пришедшие в храм видят именно в священнике того, кто может решить их проблемы. Не Христос и борьба со своими страстями, а именно священник понимаются, как последняя инстанция. Пришедшие миряне еще не знают, что такое духовная жизнь, не ведают ее сложности и требований повседневного делания. На священника или «старых» и опытных прихожан обрушиваются не только вопросы, но и перекладываются собственные решения. Пугаться этого не следует, а вот быть терпеливым, уважительным, заботливым и предусмотрительным крайне необходимо. Чем меньше в наших словах будет требовательного неукоснительного глагола «должен», и чем больше мы будем видеть в человеке образ Божий, тем меньше опасности, что при первой же неудаче он создаст свой отдельный духовный мир.
Индивидуализм – одна из причин ухода в «страну далече», где объективная реальность заменяется субъективно созданным миром
Киевский православный журналист Владислав Головин не столь давно справедливо отмечал в своей статье «Personal Jesus?»:
«Даже на тех приходах, где люди общаются, знакомство их действительно «случайное, поверхностное». Осмелюсь утверждать, что подобный индивидуализм и самозамкнутость является грехом и одной из причин слабости современного православия. Я не говорю здесь об интровертах, людей обращенных внутрь себя, они есть в любом обществе, но наверно только в постсоветском православии обращенность в себя стала стереотипом поведения 90% верующих.
Мирянин не спасается в одиночку. Скорее наоборот – общаясь с книгами и изредка исповедуясь разным священниками, человек будет жить не по Преданию, а согласно «православию, как я его понимаю». Даже монахи спасаются в общине, а уж миряне, живущие в обществе, полном соблазнов и искушений, требуют постоянного внимания и общения с единоверцами. Обмен опытом духовной жизни, помощь неофитам со стороны духовно зрелых христиан – все это существенно необходимо мирянам: …. «Будем внимательны друг ко другу, поощряя к любви и добрым делам. Не будем оставлять собрания своего, как есть у некоторых обычай; но будем увещевать друг друга, и тем более, чем боле усматриваете приближения дня оного» (Евр. 10. 24-25)».
Индивидуализм – одна из причин ухода в «страну далече», где объективная реальность заменяется субъективно созданным миром, где господствуют виртуальные реалии, основанные на собственном греховном «я».
Эпоха храмового индивидуализма побеждается лишь там, где каждый к нам входящий почувствует, что его эксклюзивные особенности, драгоценности его души, знания его ума могут реализоваться только в единении с остальными. Прихожанин преумножает свои духовные возможности, а не берет у Бога просимое, за купленную свечу или отслуженный молебен. Священник лишь указывает, как не уйти в сторону со своей собственной тропинки к Богу, а не гонит все вверенное ему стадо «правильной дорогой».
Там, где община не предусматривает обязательную одинаковость всех и каждого, где индивидуальность каждого – неотъемлемая и необходимая грань приходской жизни, риск получить среди своих же собственных прихожан маргинальную группу – минимален.
Приход остается лишь названием, если пришедший в храм не видит места своей личности в приходской жизни
Приход начинается тогда, когда вслед за богослужебной жизнью имеет место ее естественное развитие — христианское общение православных людей. «По тому узнают, что вы Мои ученики, если будете любовь иметь между собою» (Ин., 13, 35).
Приход остается лишь названием, если пришедший в храм не видит места своей личности в приходской жизни и остается одиноким в толпе тех, кого он должен считать единоверцами. И эти «одиночества» обязательно найдут друг друга и создадут «церковь» в Церкви, где вопрос личного спасения будет увязан или с ИНН, или с почитанием Распутина, или со всеобщим покаянием за цареубийство, или с очередным политическим лидером.
Совсем недавно я был в зимней Киево-Печерской Лавре. У Успенского собора собралась небольшая в полтора десятка группа верующих. Несколько хоругвей, фото почившего протоиерея Николая Гурьянова, Державная икона Богородицы и постоянные слова, и разговоры о всеобщей апостасии, электронных кодах, масонах и отступлениях епископата.
Затем, эти люди построились в колонну по два, и пошли крестным ходом.
Нас, четверо священников, стоявших рядом никто из них «не увидел». Они были в иной реальности….