О воскрешении Христом сына наинской вдовы мы можем узнать только из повествования св. Луки, возможно потому, что другие благовестители просто не присутствовали при этом событии. После сего, Иисус пошел в город, называемый Наин; и с Ним шли многие из учеников Его и множество народа. В Святом Писании других упоминаний о Наине не встречается. Город этот располагался на южной окраине Галилеи, при дороге в Иерусалим, куда теперь шел Господь, вероятно, на праздник Пасхи, второй со времени Его открытого служения. Анри Дидон с точностью описывает положение города и само место великого чудотворения. «На северном склоне каменистой и бесплодной вершины Малого Ермона, непосредственно на запад от Ендора, в более отдаленном углублении того же хребта, находится пришедшая в упадок Наинская деревня. Хотя молчит предание, но, при данных отстоятельствах само имя служит ручательством за достоверность указания. Вход в это селение был возможен с одной только стороны, открытой на покатости дикого холма, склоняющегося к равнине. Среди развалин старого города еще и сейчас можно различить руины двух мечетей, в древности бывших христианскими часовнями. Смоковницы освежают серенькие мазанки раскидистой зеленью, в тени которой, возвышается, как божественное видение, небольшая ярко-белая церковь, она воздвигнута на том месте, где Иисус воскресил сына вдовы».
Когда же Он приблизился к городским воротам, тут выносили умершего, единственного сына у матери, а она была вдова; и много народа шло с ней из города. Видимо так было угодно Господу, чтобы свидетелями этого чуда были многие. Бывшие с Иисусом также присоединились ко множеству народа, сопровождавшего похоронную процессию. Эта встреча у ворот кажется случайной лишь на первый взгляд, на самом деле здесь явно действие Промысла Божьего.
У евреев был обычай не хоронить покойников в черте города, как правило, их выносили на специальных одрах к иссеченным в утесах гробницам. В одну из таких гробниц и несли тело умершего юноши. Даже те зрители, которые на так живо сочувствовали скорбям человеческим, как Иисус, считавший скорби людей Своими собственными, не могли не чувствовать сострадания. В самом деле, едва ли возможно представить более достоверную картину безотрадного горя, чем ту, которую буквально двумя чертами изобразил евангелист, повествование которого есть поистине образец художественного совершенства. Нельзя было вообразить большего горя для бедной еврейской вдовы, чем смерть единственного сына, горечь от утраты которого на востоке вошла в поговорку. Можно привести множество таких примеров из Ветхого Завета: Сокрушайся как бы о смерти единственного сына (Иер. 6: 26), И будут рыдать о нем, как об единственном сыне, и скорбеть, как скорбят о первенце (Зах. 12: 10), И произведу в стране плач как о единственном сыне (Амос. 8: 10).
Увидев ее, Господь сжалился и сказал ей: не плачь. Как отличается Его успокаивающее слово от того праздного «не плачь», так часто слышимого из уст земных утешителей, которые на знают, как помочь страдальцу остановить слезы. Но Тот, Кто снизошел с Неба для того, чтобы сбылись слова: И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже, ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет (Откр. 21: 4), теперь являет действительные знамения Своего Божества, отирая, но еще не навсегда, слезы скорбящей матери. Сострадание к женщине, потерявшей дитя, было не единственной причиной, побудившей Иисуса проявить Свое могущество в высшей степени силы и славы. Радость матери, безусловно, была непосредственным следствием, а не конечной целью великого чудотворения, каковой являлось, до поры еще сокрытое, духовное пробуждение юноши для высшей жизни, которая одна могла соделать счастье матери истинным и непорочным.
Господь, подойдя, прикоснулся к одру. Те, кому был дан знак, правильно его истолковали: несшие остановились. Тогда произнесено было действенное слово: юноша! тебе говорю, встань, произнесено, как и в других случаях, от Его собственного имени. Владыка жизни, имеющий ключи от смерти и могилы, воскрешающий мертвых, повелел юноше жить. И слово это мгновенно возымело свое действие в царстве смерти. Мертвый, поднявшись, сел и стал говорить. Христос поднимает умершего с одра смерти также легко, как другой бы поднял спящего с ложа сна, тем самым делая совершенно явным и отчетливым различие между Собой и Своими посланниками, ибо они только усердными молитвами (3 Цар. 17: 20-22; Деян. 9: 40) или после долгих сердечных напряжений исторгали из челюстей смерти ее добычу. Безусловная полнота власти принадлежит не тем, которые суть служители в чужом доме, а Ему, Сыну, пребывающему в Своем собственном.
И отдал его Иисус матери (4 Цар. 4: 36; Лк. 9: 42). Это примечательное выражение имеет глубокий смысл. Мертвец действительно принадлежал Тому, Кто воскресил его, Спаситель соделал его Своим для того, чтобы отдать матери. И всех объял страх (ср. Мк. 1: 27; 5: 15; Лк. 5: 9), и славили Бога, говоря: великий пророк восстал между нами, и Бог посетил народ Свой. Множество свидетелей воскрешения поняли совершенно правильно, что Иисус – не простой пророк, ибо только великие пророки, каковыми были Илия и Елисей, оживляли умерших. И в этот момент, после осознания того, что закончился долгий и печальный период, в течение которого Господь безмолвствовал, люди прославили Бога за то, что Он даровал им Вестника, обетованного и столь ожидаемого (Лк. 1: 68-69; Ин. 1: 21, 45; 4: 25; Деян. 3: 22; 7: 37), ведь прошло более четырехсот лет с тех пор, как поучал последний из ветхозаветных пророков. В Израиле верные боялись, что уже не будет более откровений, что вместо живого голоса и сильных пророческих словес, непосредственно вдохновленных Богом, для них впредь уже не останется ничего, кроме мертвого слова раввинов и законников. Поэтому совершенно понятен восторг, который охватил присутствовавших, когда они постигли, что Бог еще не прервал сообщения с людьми посредством Своих посланников и что, может быть, величайший из всех предстал теперь перед ними.
Воскрешение наинского юноши из мертвых – прекрасный прообраз зрелища, которое возвещает нам Господь; ибо в тот великий день Его всесильное «восстаньте» пробудит не одного, а всех мертвых, возвратит их близким для взаимного свидания и блаженного сообщества. Обетованием и залогом этого служит оживление трех усопших, которое является преддверием будущего воскресения мертвых.
Есть еще одна побудительная причина для совершения этого чуда, превосходящего по необычности и яркости всё, совершенное ранее Христом. Вести на востоке распространяются с необыкновенной быстротой, и слухи о том, что Господь явился людям в лице пророка из Галилеи, дошли и до Иоанна Крестителя, который в то время томился в темнице царя Ирода. В глубине заточения в крепости Махерон он душой пребывал с Тем, на Которого указал, как на Мессию, следил за Ним, видел Его возрастающую славу. Заключенные не были лишены общения с внешним миром, даже те, к тому относились с наибольшей строгостью. Даже закованные в цепи имели право видеться с друзьями или родственниками. Ученики Иоанна свободно уходили и приходили, рассказывая ему подробно об Иисусе. Ничто не удручает так душу, как вынужденное бездействие и бессилие, Иоанн испытал это на себе. Он понимал, как тяжело назначение Мессии, знал, что Господь уже ощущает сильное сопротивление со стороны фарисеев, священников и старейшин, и ничем не мог помочь Ему. К этому присоединялось еще одно тайное мучительное страдание, терзавшее его больше, чем вынужденное бездействие и предчувствие близкой кончины – это была неуверенность в собственных учениках по отношению к Иисусу, из зависть и упорное неверие в Него, как в Мессию. Его любовь к Господу, сознание мессианского назначения и вера в Царство Божие – вся чистота Его учения – не проникали в их душу. Несмотря на все усилия Крестителя, ученики его оставались по-прежнему замкнутыми, завистливыми, часто принимали сторону врагов Христа. Они не только упрекали Его учеников в недостатке строгости и благочестия, но даже не хотели признавать в Нем Мессию, возвещенного пророками; поразительные чудеса, совершенные на их глазах, не убедили их. Дух же, избравший Иоанна Предтечу во чреве матери, не покидал его никогда, он не знал колебаний и противоречий. Преданный и верный Иисусу до конца, Креститель терзался муками, которые причиняли ему его ученики, но после получения известия о воскрешении юноши в городе Наин, его осенило вдохновение, он призвал к себе двух учеников, велев им идти к Иисусу и спросить: Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого? Этим поступком Предтеча свидетельствует свою безграничную веру во Христа и убеждает Его открыть Свое мессианское назначение. И сказал им Иисус в ответ: пойдите, скажите Иоанну, что вы видели и слышали: слепые прозревают, хромые ходят, прокаженные очищаются, глухие слышат, мертвые воскресают, нищие благовествуют и блажен, кто не соблазнится о Мне! Вопрос, заданный Иоанном Иисусу, требовал, чтобы Тот признал и объявил Себя Мессией. Накануне своей смерти он снова обращается к мысли, которая была смыслом его жизни – чтобы народ признал Иисуса, и просит у Него Самого свидетельства, которое должно было увенчать его деятельность и заставить непокорных учеников его примкнуть окончательно к Божественному Учителю. Ответ Иисуса победоносно ярок и краток. Чудеса – это знамения мессианства. Исаия сказал это в определенных выражениях, повторенных Христом: вот Бог ваш, придет отмщение, воздаяние Божие; Он придет и спасет вас. Тогда откроются глаза слепых, и уши глухих отверзутся. Тогда хромой вскочит, как олень, и язык немого будет петь; ибо пробьются воды в пустыне, и в степи – потоки (Ис. 35: 4-6). Дух Господа Бога на Мне, ибо Господь помазал Меня благовествовать нищим, послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение и узникам открытие темницы. (Ис. 61: 1). Мы так подробно остановились на этом фрагменте новозаветной истории, дабы показать, что деяния и чудеса Христа часто имели более глубинный смысл и последствия, чем кажется на первый взгляд.